Николь
смотрела в окно. Попивая теплое медовое молоко и нежась под лучами
осеннего солнца. Всматриваясь в проплывающие мимо облака, она думала о
быстротечности жизни и времени. Вспоминала те дни, когда она была
свободна и творила разные чудачества. Ей хотелось на секундочку попасть в
тот миг, когда она была беззаботна и чиста, когда в голове не было
мыслей, и депрессии наступали только от того, что она переела
мороженного на ночь.
Сейчас настали другие времена, и груз будущей ответственности не только за собственную жизнь, но и за жизнь того мальчика, что постоянно непоседливо шевелился в её животе, тянул Николь ко дну. Она знала о себе не так много, как ей казалось раньше. Она не осознавала своих чувств и не могла здраво контролировать свои эмоции. Врачи списывали это на последний триместр, но Николь знала, что чувство страха и неизведанного не покидало её ни на миг с тех пор, как она увидела две полоски.
Ответственность. Что может быть лучше для человека дельного, отвечающего за свои слова и поступки? Как легко и приятно иметь дело с ответственным человеком, зная, что всегда и в любой момент он готов взвалить твою ношу на свои плечи. Николь осознавала, что быть матерью - дело нелегкое и крайне ответственное. И оттого ей было еще страшнее, ведь ответственность была её самым уязвимым местом. Она всегда опаздывала, оставляла оплату счетов на самый последний день, постоянно попадала в передряги и влюблялась не в тех мужчин. Список этот можно было продолжать до бесконечности, но несмотря ни на что, Николь сделала выбор в пользу ребенка и принятия на себя роли, неведомой ей до этого.
Радовало в эти долгие минуты размышления лишь то, что её кредитная карта всегда была полна и она имела возможность позволить себе любую прихоть. Но вот интересный момент, что в тот самый день, когда на её счету образовалась кругленькая сумма - Николь расхотела все и разом. Таковы были условия сделки. Сделки, о которой сама Николь даже и не подозревала.
Как много прегрешений мы совершаем раз за разом, шаг за шагом. Чревоугодие, гордыня, алчность, похоть. За все это нам обязательно придется заплатить так или иначе. Ставки растут с каждым шагом и риск - соразмерно. И мы ждем, согнувшись внутри себя, скрючившись вопросительным знаком, в исступленной улыбке, чтобы окружающие не заметили наших оплошностей. Мы надеваем маски и носим их всю жизнь, искренне надеясь в глубинах своего эго, что однажды придет спаситель и сорвет их. Разобьет керамику нашего фальшивого лица, разорвет наши отутюженные одежды и примет нас безликими и босыми, нагими и прозревшими, обнимет нас так сильно, что вырываться станет бессмысленно, возьмет нас за руку, а потом... отпустит... в туман бесконечности, где мы никогда не встретимся ни с кем, кого раньше знали.
Вот такие странные и несвойственные мысли навещали изредка Николь. Она научилась достаточно быстро освобождаться от них: пара сапог, шляпка, пальто. перчатки - и вуаля - она уже в Ladurée, объедается художествами ныне покойного Дефонтена, на Елисейских полях. Так тянулись дни, и время стремительно рвалось вперед, напоминая всем нам о мимолетности мгновения, о быстротечности жизни и прожитых минутах, которых уже никогда не вернуть.
Сейчас настали другие времена, и груз будущей ответственности не только за собственную жизнь, но и за жизнь того мальчика, что постоянно непоседливо шевелился в её животе, тянул Николь ко дну. Она знала о себе не так много, как ей казалось раньше. Она не осознавала своих чувств и не могла здраво контролировать свои эмоции. Врачи списывали это на последний триместр, но Николь знала, что чувство страха и неизведанного не покидало её ни на миг с тех пор, как она увидела две полоски.
Ответственность. Что может быть лучше для человека дельного, отвечающего за свои слова и поступки? Как легко и приятно иметь дело с ответственным человеком, зная, что всегда и в любой момент он готов взвалить твою ношу на свои плечи. Николь осознавала, что быть матерью - дело нелегкое и крайне ответственное. И оттого ей было еще страшнее, ведь ответственность была её самым уязвимым местом. Она всегда опаздывала, оставляла оплату счетов на самый последний день, постоянно попадала в передряги и влюблялась не в тех мужчин. Список этот можно было продолжать до бесконечности, но несмотря ни на что, Николь сделала выбор в пользу ребенка и принятия на себя роли, неведомой ей до этого.
Радовало в эти долгие минуты размышления лишь то, что её кредитная карта всегда была полна и она имела возможность позволить себе любую прихоть. Но вот интересный момент, что в тот самый день, когда на её счету образовалась кругленькая сумма - Николь расхотела все и разом. Таковы были условия сделки. Сделки, о которой сама Николь даже и не подозревала.
Как много прегрешений мы совершаем раз за разом, шаг за шагом. Чревоугодие, гордыня, алчность, похоть. За все это нам обязательно придется заплатить так или иначе. Ставки растут с каждым шагом и риск - соразмерно. И мы ждем, согнувшись внутри себя, скрючившись вопросительным знаком, в исступленной улыбке, чтобы окружающие не заметили наших оплошностей. Мы надеваем маски и носим их всю жизнь, искренне надеясь в глубинах своего эго, что однажды придет спаситель и сорвет их. Разобьет керамику нашего фальшивого лица, разорвет наши отутюженные одежды и примет нас безликими и босыми, нагими и прозревшими, обнимет нас так сильно, что вырываться станет бессмысленно, возьмет нас за руку, а потом... отпустит... в туман бесконечности, где мы никогда не встретимся ни с кем, кого раньше знали.
Вот такие странные и несвойственные мысли навещали изредка Николь. Она научилась достаточно быстро освобождаться от них: пара сапог, шляпка, пальто. перчатки - и вуаля - она уже в Ladurée, объедается художествами ныне покойного Дефонтена, на Елисейских полях. Так тянулись дни, и время стремительно рвалось вперед, напоминая всем нам о мимолетности мгновения, о быстротечности жизни и прожитых минутах, которых уже никогда не вернуть.
