Поэзия, вкусы и ароматы: апреля 2013

воскресенье, 14 апреля 2013 г.

Грозы

Грозы сменяются солнцем,
И хороводы радуг стирает волчий вой.
Пусть эти камни впитают осадок,
А северный ветер подарит покой.

Весенние дни отдохнут на ресницах,
Мы смоем пунктиры прошлых границ.
И вечность, как дым, опять проявится,
В твоих небесах, где ни мифов, ни лиц.

среда, 3 апреля 2013 г.

Роман "Николь". Глава 13

Это был день его казни. Николь шла по бульвару и пламя догорающего Лувра отражалось в её лаковых Лабутенах. Свет фонарей мигал хаотично и с небольшими перебоями. Точно также билось и её сердце. Сердце, повидавшее за последние несколько лет так много радостных встреч и печальных прощальных историй. Неспешной поступью она проходила мимо огненных руин и слышала как тлеют угли великих полотен. Где-то там далеко, где совсем маленькой девочкой она всматривалась в улыбку Лизы, пытаясь разгадать тайны автора и этой необыкновенной девушки. Пыталась заглянуть в её глаза и понять что же на самом деле заставило её так улыбаться. Тлеющие угли давали надежду на скорый уход и начало чего-то нового и неизведанного, и уносили серым пеплом вслед ушедшее безоблачное детство и утренние фантазии на грани пробуждения.

Чем ближе Николь подходила к Площади Согласия, тем отчетливее слышались крики и выстрелы в воздух, аплодисменты, плач и скандирование. Николь подошла к толпе вплотную. Люди в грязных одеждах, расступались перед ней, считая её дамой из высшего сословия. А она шла с гордо поднятой головой, и опущенными в пол глазами. Аромат её духов кружил голову окружающим, а шпильки Лабутенов кромсали их сердца воспоминаниями о былом. Еще никогда знать не была так близко к простому народу, отчаявшемуся и уставшему от лишений. Но никто не признавал её и все шушукались пытаясь понять кто же эта леди...

Но тут вышел палач, и взор толпы обратился на гильотину. Все застыли в ожидании зрелища, надеясь на то, что именно сегодня их страдания закончатся. Ведь люди мыслят просто: виновный найден-наказан-свобода и прежняя жизнь! Но едва ли все будет так. И только Николь понимала, что это ничего не изменит. Не будет Гаспара - найдется кто-то другой, с такими же черными волосами и огнем в глазах, с сердцем полным бесстрашия и любви ко всему живому, со стремлениями возносящимися далеко в небеса, ведомый голосами и отголосками ангелов, мыслящий высшими категориями и не ждущий прощения черни. Да, найдется такой же борец, отмеченный рукой творца, через жертву которого, возможно, однажды, придет мир на эти земли, в этот город, попранный иллюзиями свободы, в город, от которого почти ничего не осталось.

Площадь Согласия застыла в молчании. Это было символичное место если учесть его историю. Гильотина стояла в самом центре, как раз на месте разрушенного памятника Людовика XV, отца-основателя этого архитектурного творения. Изначально она представляла собой окруженный рвом восьмиугольник, по углам которого стояли восемь статуй, олицетворяющих собой восемь городов Франции: Лион, Марсель, Бордо, Нант, Руан, Брест, Лилль и Страсбург. Николь вспоминала свои воскресные занятия в церкви и пыталась провести аналогии. И ей это удалось. И да, действительно, все совпадало. Это было великое жертвоприношение во имя города, символичное и очищающее мир от скверны, и эти восемь статуй, как казалось ей олицетворяли не города Франции, а Архангелов, несущих свет и наблюдающих за нашими жизнями. Они ждали Гаспара. Безмолвно и вдумчиво. Свет фонарей давно погас, но Николь никак не могла отделаться от исходящего из вне сияния. Все сошлось. Их было восемь. Михаил, Гавриил, Рафаил, Уриил, Селафиил, Иегудиил, Варахиил и Иеремиил. Они ждали его одного. Гаспара.

Вдруг Николь почувствовала руку на своем плече, теплую и тяжелую, пропитанную нежностью и грустью, пахнущую ладаном и миррой. Это был Клима. Николь тихонько улыбнулась и прижалась к его плечу, пытаясь сдержать слезы. Она поделилась своими мыслями о восьми архангелах и Клима с удивлением поднял брови и сказал: "Я знал, что ты не простая женщина, знал, что только ты способна родить его, моего сына, и я никому на всей Земле не смог бы доверить это. Никому, кроме тебя".

Николь открыла рот, чтобы извлечь звук, но тут палач вытащил худого юношу, худого, и запачканного сажей и землей. Потащил его за руку и бросил в объятия гильотины. Лезвие цокнуло и площадь взорвалась аплодисментами.

Эльза проснулась. Вытерла пот с лица и волос, вскочила с кровати. Подошла к окну и увидела... снег. Такой нежный и пушистый, он кружился огромными белыми хлопьями, завивался кудрями и падал на серый асфальт. Падал и таял. Эльза выпила воды, обняла своего плюшевого зайца и снова заснула. "Ох, уж эта воскресная проповедь!" - подумала она засыпая...

Роман "Николь". Глава 12

Клима всегда был затворником и тусовщиком одновременно. Непонятно, как в человеке могли сочетаться два этих противоположных качества, но это было так. Он любил многих женщин, но в мыслях не понимал и не помнил ни одну. Ни одну, кроме Николь. Она была матерью его сына, единственного сына, который сегодня вершил революцию. Много лет прошло с тех пор, как он качал его на руках, строил с ним дом из одеял и кормил его с ложечки. Сегодня ему предстоял непростой выбор. Выбор, который должен принять каждый отец, принять или забыть о существовании сына.

Гаспар был непростым мальчиком, его харизма умение вести за собой людей сыграли с ним злую шутку и он сделал выбор, о котором сам не жалел, но о котором безмерно жалели его родители. Клима проклинал тот день, когда трахнул Николь. Его мышцы сковывало при одной мысли о том, что его сын, человек окончивший юридический факультет Сорбонны через несколько часов предстанет перед судом и возможно будет предан палачу на растерзание.

Клима много думал об исходе этого дня и пытался что есть сил свести на нет все инциденты, но дело казалось государства и тут его связи теряли свою силу. Он раздавал деньги налево и направо, пытался добыть информацию, которая бы могла подтвердить непричастность его сына ко всем этим делам, но ничего не выходило. Возможно потому, что Гаспар сам постоянно лез на рожон пытался доказать свою правоту и обосновать жертвы во имя спасения человечества. Взорванные здания Парламента, музеев, пара жилых кварталов и левое крыло библиотеки. Все это не поддавалось объяснениям и требовало возмездия со стороны государства.

Гаспар в тот день жалел лишь о том, что он не взорвал здание суда. Тогда, возможно, не было бы всей этой суматохи...

Париж давно потерял свою роскошь. Он был уже не тем, что прежде: не играл аккордеон, не было круассанов и Laduree. На Елисейских полях коптили пара заводов, и смог, стоящий в городе одурманивал прохожих и наводил тоску на приезжих. Перестали петь птицы по весне и на Монмартр редко заглядывали люди. Да, им больше не было дела до мертвых - они еле-еле сводили концы с концами и думали лишь о себе голодных и полуживых.

Постепенно время сменяло свой путь и в городе начались беспорядки реакционных организаций и анархистов. Молодежь Парижа утомилась от беспросветного технологического прогресса и пыталась хоть как-то вдолбить властям, что скоро наступит конец. Но власть была нема, как и всегда впрочем. И тогда юность взяла все в свои руки и начала крушить. Горели церкви, монастыри и библиотеки, заводы и Версаль, бутики и аэропорты. Пепелище сжирало этот город. Город некогда бывший образчиком вкуса и изящества превратился в громадную тлеющую помойку, в недрах которой копошились грязные дети и старики, женщины и мужчины, все те имущие, оставшиеся без крыши над головой.

Да, это было самое жаркое лето в Париже за последние сто лет. Роскошь была уничтожена, в магазинах лежал только хлеб и картофель, сезонные овощи и больше ничего. Иногда из Нормандии и других земель привозили мясо, но его тут же сметали верховные чины, а все стояли и облизывались жадно.
Роскоши не было, но элита была. Это всегда так происходит, элита остается при любом раскладе, как высшее звено в пищевой цепи. И Клима еще имел честь принадлежать к "брахманскому сословию".

Что значит роскошь в наши дни? Возможность быть здоровым, умным и красивым? Вряд ли... шмотки-бутики, дорогие тачки-яхты-особняки...да! Так вот. В Париже в эти дни не было духов, не было обуви, не было украшений, не было помад и румян, а только высокая стена отгораживала его от внешнего мира. Стена отчаяния и страха, стена оставленных попыток сбежать и укрыться, стена бездумного потребления и жалости голода. Все молили Бога показать виновника их страданий и виновник, как водится не заставил себя долго ждать. Толпа скандировала и расступалась перед Гаспаром и бандой его головорезов-подрывников. Да это было дело рук Гаспара - борца за упразднение роскоши и уравнение прав на имущество и земли.

Клима старался как мог, он разрывался между Гаспаром и Николь, и Софи. Он постоянно привозил Николь еду и коллекционные вина, букетики пионов и лаванды прямиком из Арля. Он дарил ей духи и чулки, белье и драгоценности, конфитюры и конфеты, и даже пару раз привез ей, подпольно изготовленные макаруны, с ароматом ванили и малины. Это была роскошь, но она была счастьем и бременем одновременно. Груз вины постоянно лежал на её плечах, обида людей, нелепые обвинения. К ней никто и никогда не приходил. Никто. Кроме Клима. Все эти подарки были такими милыми, но их нельзя было никому показать, в них нельзя было выйти на улицу и она вынуждена была прятать их даже от сына, ведь он бы никогда не простил ей предательства его идей. И вот наступал вечер. Николь садилась перед маленьким зеркальцем красилась и наряжалась, обливалась парфмом с ног до головы, открывала бутылку вина, закуривала сигарету и смотрела в окно, на выходящую из-за туч луну. Молилась о спасении душ и напевала какую-то ведомую только ей мелодию из детства. И когда наступало утро, она задергивала шторы, смывала грим и ложилась спать под канонаду и крики начинающегося дня.

А Клима он выбирал каждый день: между жизнь и смертью, добром и злом, истиной и ложью, любовью и долгом, женой и другой семьей. Он выбирал, но никак не мог выбрать. И вот, когда Гаспар спросил у него прямо: "Что держит тебя там, рядом с Софи?", Клима не задумываясь ответил: "Больше ничего".
Гаспар обнял его и сказал: "Ты очень нужен маме, она совсем одна и к тому же не спит всю ночь, ты должен помогать ей, а не мне. Я сделал свой выбор, теперь дело за тобой".