Это
был день его казни. Николь шла по бульвару и пламя догорающего Лувра
отражалось в её лаковых Лабутенах. Свет фонарей мигал хаотично и с
небольшими перебоями. Точно также билось и её сердце. Сердце, повидавшее
за последние несколько лет так много радостных встреч и печальных
прощальных историй. Неспешной поступью она проходила мимо огненных руин и
слышала как тлеют угли великих полотен. Где-то там далеко, где совсем
маленькой девочкой она всматривалась в улыбку Лизы, пытаясь разгадать
тайны автора и этой необыкновенной девушки. Пыталась заглянуть в её
глаза и понять что же на самом деле заставило её так улыбаться. Тлеющие
угли давали надежду на скорый уход и начало чего-то нового и
неизведанного, и уносили серым пеплом вслед ушедшее безоблачное детство и
утренние фантазии на грани пробуждения.
Чем ближе Николь подходила к Площади Согласия, тем отчетливее слышались крики и выстрелы в воздух, аплодисменты, плач и скандирование. Николь подошла к толпе вплотную. Люди в грязных одеждах, расступались перед ней, считая её дамой из высшего сословия. А она шла с гордо поднятой головой, и опущенными в пол глазами. Аромат её духов кружил голову окружающим, а шпильки Лабутенов кромсали их сердца воспоминаниями о былом. Еще никогда знать не была так близко к простому народу, отчаявшемуся и уставшему от лишений. Но никто не признавал её и все шушукались пытаясь понять кто же эта леди...
Но тут вышел палач, и взор толпы обратился на гильотину. Все застыли в ожидании зрелища, надеясь на то, что именно сегодня их страдания закончатся. Ведь люди мыслят просто: виновный найден-наказан-свобода и прежняя жизнь! Но едва ли все будет так. И только Николь понимала, что это ничего не изменит. Не будет Гаспара - найдется кто-то другой, с такими же черными волосами и огнем в глазах, с сердцем полным бесстрашия и любви ко всему живому, со стремлениями возносящимися далеко в небеса, ведомый голосами и отголосками ангелов, мыслящий высшими категориями и не ждущий прощения черни. Да, найдется такой же борец, отмеченный рукой творца, через жертву которого, возможно, однажды, придет мир на эти земли, в этот город, попранный иллюзиями свободы, в город, от которого почти ничего не осталось.
Площадь Согласия застыла в молчании. Это было символичное место если учесть его историю. Гильотина стояла в самом центре, как раз на месте разрушенного памятника Людовика XV, отца-основателя этого архитектурного творения. Изначально она представляла собой окруженный рвом восьмиугольник, по углам которого стояли восемь статуй, олицетворяющих собой восемь городов Франции: Лион, Марсель, Бордо, Нант, Руан, Брест, Лилль и Страсбург. Николь вспоминала свои воскресные занятия в церкви и пыталась провести аналогии. И ей это удалось. И да, действительно, все совпадало. Это было великое жертвоприношение во имя города, символичное и очищающее мир от скверны, и эти восемь статуй, как казалось ей олицетворяли не города Франции, а Архангелов, несущих свет и наблюдающих за нашими жизнями. Они ждали Гаспара. Безмолвно и вдумчиво. Свет фонарей давно погас, но Николь никак не могла отделаться от исходящего из вне сияния. Все сошлось. Их было восемь. Михаил, Гавриил, Рафаил, Уриил, Селафиил, Иегудиил, Варахиил и Иеремиил. Они ждали его одного. Гаспара.
Вдруг Николь почувствовала руку на своем плече, теплую и тяжелую, пропитанную нежностью и грустью, пахнущую ладаном и миррой. Это был Клима. Николь тихонько улыбнулась и прижалась к его плечу, пытаясь сдержать слезы. Она поделилась своими мыслями о восьми архангелах и Клима с удивлением поднял брови и сказал: "Я знал, что ты не простая женщина, знал, что только ты способна родить его, моего сына, и я никому на всей Земле не смог бы доверить это. Никому, кроме тебя".
Николь открыла рот, чтобы извлечь звук, но тут палач вытащил худого юношу, худого, и запачканного сажей и землей. Потащил его за руку и бросил в объятия гильотины. Лезвие цокнуло и площадь взорвалась аплодисментами.
Эльза проснулась. Вытерла пот с лица и волос, вскочила с кровати. Подошла к окну и увидела... снег. Такой нежный и пушистый, он кружился огромными белыми хлопьями, завивался кудрями и падал на серый асфальт. Падал и таял. Эльза выпила воды, обняла своего плюшевого зайца и снова заснула. "Ох, уж эта воскресная проповедь!" - подумала она засыпая...
Чем ближе Николь подходила к Площади Согласия, тем отчетливее слышались крики и выстрелы в воздух, аплодисменты, плач и скандирование. Николь подошла к толпе вплотную. Люди в грязных одеждах, расступались перед ней, считая её дамой из высшего сословия. А она шла с гордо поднятой головой, и опущенными в пол глазами. Аромат её духов кружил голову окружающим, а шпильки Лабутенов кромсали их сердца воспоминаниями о былом. Еще никогда знать не была так близко к простому народу, отчаявшемуся и уставшему от лишений. Но никто не признавал её и все шушукались пытаясь понять кто же эта леди...
Но тут вышел палач, и взор толпы обратился на гильотину. Все застыли в ожидании зрелища, надеясь на то, что именно сегодня их страдания закончатся. Ведь люди мыслят просто: виновный найден-наказан-свобода и прежняя жизнь! Но едва ли все будет так. И только Николь понимала, что это ничего не изменит. Не будет Гаспара - найдется кто-то другой, с такими же черными волосами и огнем в глазах, с сердцем полным бесстрашия и любви ко всему живому, со стремлениями возносящимися далеко в небеса, ведомый голосами и отголосками ангелов, мыслящий высшими категориями и не ждущий прощения черни. Да, найдется такой же борец, отмеченный рукой творца, через жертву которого, возможно, однажды, придет мир на эти земли, в этот город, попранный иллюзиями свободы, в город, от которого почти ничего не осталось.
Площадь Согласия застыла в молчании. Это было символичное место если учесть его историю. Гильотина стояла в самом центре, как раз на месте разрушенного памятника Людовика XV, отца-основателя этого архитектурного творения. Изначально она представляла собой окруженный рвом восьмиугольник, по углам которого стояли восемь статуй, олицетворяющих собой восемь городов Франции: Лион, Марсель, Бордо, Нант, Руан, Брест, Лилль и Страсбург. Николь вспоминала свои воскресные занятия в церкви и пыталась провести аналогии. И ей это удалось. И да, действительно, все совпадало. Это было великое жертвоприношение во имя города, символичное и очищающее мир от скверны, и эти восемь статуй, как казалось ей олицетворяли не города Франции, а Архангелов, несущих свет и наблюдающих за нашими жизнями. Они ждали Гаспара. Безмолвно и вдумчиво. Свет фонарей давно погас, но Николь никак не могла отделаться от исходящего из вне сияния. Все сошлось. Их было восемь. Михаил, Гавриил, Рафаил, Уриил, Селафиил, Иегудиил, Варахиил и Иеремиил. Они ждали его одного. Гаспара.
Вдруг Николь почувствовала руку на своем плече, теплую и тяжелую, пропитанную нежностью и грустью, пахнущую ладаном и миррой. Это был Клима. Николь тихонько улыбнулась и прижалась к его плечу, пытаясь сдержать слезы. Она поделилась своими мыслями о восьми архангелах и Клима с удивлением поднял брови и сказал: "Я знал, что ты не простая женщина, знал, что только ты способна родить его, моего сына, и я никому на всей Земле не смог бы доверить это. Никому, кроме тебя".
Николь открыла рот, чтобы извлечь звук, но тут палач вытащил худого юношу, худого, и запачканного сажей и землей. Потащил его за руку и бросил в объятия гильотины. Лезвие цокнуло и площадь взорвалась аплодисментами.
Эльза проснулась. Вытерла пот с лица и волос, вскочила с кровати. Подошла к окну и увидела... снег. Такой нежный и пушистый, он кружился огромными белыми хлопьями, завивался кудрями и падал на серый асфальт. Падал и таял. Эльза выпила воды, обняла своего плюшевого зайца и снова заснула. "Ох, уж эта воскресная проповедь!" - подумала она засыпая...
